«Во мне слишком много железа»: офицер рассказал о «подарках» ВСУ и планах вернуться на СВО после тяжёлого ранения

Старший лейтенант Витар попал под Крынки в период интенсивных боёв, поэтому на позициях нужно было находиться постоянно, без отпусков. «Нас обстреливали, мы обстреливали — такая жизнь, — вспоминает собеседник RT. — Простой день — это когда утром из блиндажа нос высунешь, присмотришься, есть дроны или нет, покуришь, до кустиков отойдёшь — и тут они как будто специально ждут, начинаются прилёты».

В то время артиллерия противника «работала по площадям», поэтому, пытаясь попасть по огневым точкам, ВСУ били и по лагерю, где находился Витар. «Мы вышли на позицию, приготовились, выпустили по одной мине, а потом у наших разведчиков увели дрон, — рассказывает офицер. — А мы остаёмся на том же месте и продолжаем вести огонь слишком долго. Нам же нужно десять минут отстреляться — и сразу уйти, иначе всё, прилёт по нам. Снарядов прилетает много, повезло, что там песок, они зарывались достаточно глубоко. Но осколки-то все летят! Пролетело, постреляли, разбежались в сторону от миномёта метров на 100, потом обратно — приготовились, снова работаем. И так целый день. Никого из нас не зацепило. Но нервов я попортил много. Для мальчишек-то моих, может, это было не так, а я, как командир, сильно за них переживал — ведь всех нужно вернуть живыми».

Не только выдержка, но и фронтовая хитрость выручали командира и его взвод. Одно из главных правил за ленточкой — качественная маскировка: «Нужно сделать так, чтобы тот, кто с воздуха пытается тебя разглядеть, ни за что взглядом не зацепился, — говорит собеседник RT. — А ещё лучше, когда при этом его внимание отвлекается на что-то другое. Например, немного впереди нашего миномёта, метрах в 50, мы из бревна сделали муляж и накрыли так же, как и свой. Дроны появились — мы по соснам разбежались. А ВСУ кроют нашу ложную позицию. Мы получили координаты, корректировку, выстрелили. Слышим — летят снаряды по нам. И снова по муляжу. Выживали хитростью».

Своих бойцов Витар старался беречь: «Если куда-то на позицию идти, посчитать мины, например, то я никого не зову, сам иду, потому что я много чего знаю — и так спокойнее». Бывало, что у молодых солдат возникало чувство уверенности в своих силах и умениях, граничащее с безрассудством, и тогда командир чётко напоминал: горячиться на фронте нельзя. «Как только расслабятся, начинают амуницией пренебрегать. Понятно, легче идти на позицию без броника. Но на их слова, что они не боятся, я всегда отвечал: «Мужики, не форсите. Дело не в страхе. Вот тебя сейчас «затрёхсотят», отправят в госпиталь, кого-то поставят вместо тебя. Так потихоньку всю батарею выбьют, кто работать будет?!»

«Это никогда не забудешь»

Если на СВО Витар всегда носил бронежилет, то в Чечне обходился без него. Говорит, тогда и прочность их была ниже, и задачи у него как у снайпера были совершенно другие: «В Чечне мы знали, что мощная пуля 7,62 пробивает насквозь, а вот 5,45 проходит первую пластину, застревает в теле и начинает рикошетить. Фарш. Никаких шансов выжить. Поэтому мы тогда ходили без броников».

В Чечню он ушёл, когда ему было чуть больше 20. Именно там из-за контузии у него сильно ухудшилось зрение. «Мы всегда действовали незаметно: по-тихому пришли, постреляли, нас никто не видит, задача выполнена, — вспоминает собеседник RT. — Отработали, возвращаемся с моим вторым номером — и он ловит растяжку. Ему оторвало ногу. Я даже перемотать его не успел: он сразу потерял очень много крови и умер. Я всю его амуницию, его самого взвалил на себя, ногу зачем-то взял под мышку, всё дотащил до вертолёта и уже там отключился. Когда взрыв произошёл, меня ударило о дерево — контузия. Оказалось, от этого зрение у меня упало до минус трёх».

• © Фото из личного архива

Старший лейтенант отмечает, что в 1990-е он учился у офицеров с большим боевым опытом, у них перенял знания, как сохранить спокойствие в экстремальных ситуациях. И всегда, несмотря ни на что, вытаскивать своих — и убитых, и раненых. Привычка быть максимально внимательным на фронте у него тоже ещё с тех времён.

«На СВО противник постоянно что-то новое придумывает, — говорит собеседник RT. — Допустим, передвигаешься по лесу, видишь — какая-то микросхемка на земле валяется. Только проходишь мимо неё — тут же по тебе начинаются прилёты. То есть они разбрасывают датчики движения».

По словам офицера, меняются и снаряды, которые сбрасывают дроны в зоне СВО. Один из таких неразорвавшихся боеприпасов уничтожили Витар и его бойцы: «Специальная пластиковая граната заводского типа начинена поражающими элементами, и по периметру у неё вставлены острые круглые лезвия. То есть при разрыве они разлетаются, пробивают броник, режут практически всё».

«Придётся ждать»

Сейчас Витар в отпуске по ранению, которое он получил в апреле 2024 года. Со своими парнями постоянно на связи, по-прежнему переживает за них и рвётся обратно.

«За ленточкой свой мир, — рассказывает Витар. — Сейчас на гражданке даже как-то тяжко становится. Туда хочется. Там всё честно в общении, всё напрямую. Есть чёрное, есть белое. А на гражданке ощущение, что всё серое».

Но из-за тяжёлого ранения вернуться в строй он сможет ещё нескоро: открытый перелом ноги и около 30 осколков, которые достать не удастся. Старший лейтенант и ещё четверо бойцов на уазике наехали на мину. Водитель не пострадал, у всех лёгкие ранения, а офицеру досталось за всех. «Мы едем, я курю трубку, нормально всё, — вспоминает тот день собеседник RT. — И вдруг серость какая-то вокруг, дым. Смотрю на дверь — в ней дыра, и всё пылает. Пытаюсь ногой дверь выбить, чувствую, что-то не так со мной. Боец другой кричит: «Мы сейчас тут сгорим!» Я через переднее сиденье проскочил и рыбкой нырнул наружу. А там уже парни меня подхватили».

• © Фото из личного архива

Повезло, что всё произошло недалеко от пункта эвакуации и медики смогли вовремя оказать Витару помощь. «Во мне слишком много железа — это мне хирург сказал, — говорит офицер. — Сейчас ужасно хочется от костылей избавиться: натренировался, чтобы ездить в машине, ходить, но травматолог говорит: «Я вас уважаю, вы молодец, но не надо». У меня штифт в ноге, и, пока кость не срослась, от ходьбы всё может сместиться, и тогда уже всё — смогу только лежать. Придётся ждать, выдержку проявить. Но как раз этому меня и учили ещё в самом начале».

Витар рассказывает, что один из его сослуживцев по чеченской кампании — одноногий снайпер — пробился на СВО, несмотря на инвалидность: «Некоторые говорят: вы туда за деньгами едете. Нет. Мальчишки возвращаются обратно, чтобы отомстить за своих. Мои друзья воюют сейчас, и я должен быть с ними».